Russian Federation
UDK 323.325 Крестьянство. Сельские хозяева
The paper analyzes the dynamics of the number of the Tsar family’s settlements and peasants in the Solvychegodsk Uyezd of the Vologda province. The research is based on records sources identified in the funds of the Russian State Historical Archive and the Russian Archive of Ancient Acts. The problem was considered as part of a study of the evolution of demographic characteristics in a Tsar family’s village in a remote northern uyezd. It was revealed that the number of appanage settlements decreased over time, especially intensively in the northwestern corner of Solvychegodsk uyezd. In this case, it was not the desolation of villages that was observed, but the merging of a number of them into a single settlement or the absorption of some villages by others. Population growth in the Tsar family’s village of Solvychegodsk uyezd was lower than in the whole uyezd and in the state village, both in the uyezd and in the Vologda province. However, in individual volosts the situation with the dynamics of the number of peasants varied. The population of the Tsar family’s settlements, according to orders, differed markedly. These indicators were higher for the Afanasyevsky appanage order relative to the indicators for the the Tsar family’s village of Solvychegodsk uyezd and the province as a whole.
Tsar family’s settlements, Tsar family’s peasants, dynamics of the number of villages, dynamics of the number of peasants, population of villages, appanage orders, appanage volosts, Solvychegodsk Uyezd
Как известно, до отмены крепостного права сельское население России подразделялось на несколько категорий и групп, среди которых основными и наиболее многочисленными являлись государственные и помещичьи крестьяне. В конце XVIII–середине XIX в. они составляли свыше 95 % жителей русской деревни. Среди оставшихся сельчан до 4 % приходилось на удельных крестьян, категория которых была сформирована в 1797 г. в результате преобразования дворцовой собственности в удельную и создания отдельной группы крестьян [1; 2]. Они были призваны обеспечивать благополучие царя и его семьи. При этом демографические проблемы государственной и помещичьей деревни исследованы более основательно, нежели удельной. В некоторых дореволюционных и советских трудах указывалась лишь численность удельных крестьян [3; 4]. Подобные сведения содержатся в отдельных работах, отражавших историю удельных поселян в регионах страны [5–7], в том числе по северной удельной деревне [8].
В указанных и некоторых других трудах отражались показатели численности крестьян в целом по удельным региональным подразделениям. С 1797 г. таковыми являлись девять удельных экспедиций, в состав которых включали бывших дворцовых крестьян нескольких губерний. В частности, удельная собственность и крестьяне Архангельской и Вологодской губерний оказались подчинены Архангельской удельной экспедиции. В 1808 г. они были преобразованы в 34 удельные конторы (имения) и удельные отделения, и они обнимали, как правило удельную собственность конкретных губерний. В течение времени эти региональные подразделения иногда претерпевали изменения. Например, в 1859 г. Архангельская и Вологодская удельные имения были соединены в рамках Вельского имения (конторы).
Удельные экспедиции и удельные конторы подразделялись на приказы, которые функционировали на основе крестьянского самоуправления и представляли крупные общинные объединения – общины-волости. До 1808 г. в деятельность приказов удел вмешивался минимально, в основном по вопросам исполнения податей и повинностей [9]. Затем удельные конторы усилили контроль по избранию приказных голов и их деятельности по многим направлениям. В свою очередь, приказы состояли из низовых подразделений, которые различались по названию. На карте проиллюстрировано (рис. 1), что в Сольвычегодском уезде Вологодской губернии они именовались волостями и боярщинами. В остальных северных уездах практиковались и другие названия – «десятина», «приход», «деревни». Они также функционировали на основе крестьянского самоуправления и представляли собой низовые общины. В их рамках, например, распределялись пахотные угодья, регулировались выплаты некоторых видов податного обложения и другие вопросы. После 1808 г. удельное ведомство пыталось внедрить единое для всех низовых крестьянских объединений название – волость. Правда, на европейском севере страны в некоторых случаях старые названия сохранились вплоть до отмены крепостного права в удельной деревне в 1863 г. [10; 11]. В XIII–XV вв. на среднем Подвинье и Поважье (территория именовалась как Вага, или Важский уезд), в том числе и на части территории будущего Сольвычегодского уезда сформировались обширные владения бояр Великого Новгорода. После объединения земель вокруг Москвы и укрепления централизованного государства эти владения были конфискованы и стали черносошными (по сути, государственными). В 1585 г. «Вага дана в путь» конюшенному Борису Годунову «с правом суда и сбора податей», после смерти которого перешла в собственность Д. И. Шуйскому, затем – И. М. Салтыкову, далее – И. М. Заруцкому, одному из лидеров второго народного ополчения, вскоре – вновь стали черносошными, но довольно быстро, в 1613–1615 гг. – перешли в дворцовое ведомство [12, с. 119].
На момент создания удельного ведомства в 1797 г. дворцовые владения в Сольвычегодском уезде были сосредоточены на северо-западной оконечности уезда (см. рис. 1). Однако чиновники сформировали удельные приказы, не вникая в сложившуюся многолетнюю практику общинных отношений. В результате во многих случаях волости оказались разделены, и их части вошли в состав разных приказов. Мало того, в отдельных случаях не учитывались даже границы губерний. Так, в Борецкий удельный приказ, наряду с тремя волостями Шенкурского уезда Архангельской губернии, были включены Пучужская волость и основная часть Кережской боярщины (24 деревни) Сольвычегодского уезда Вологодской губернии. В рамках Афанасьевского приказа в Сольвычегодском уезде оказались охвачены Афанасьевская боярщина, Верхотоемская волость Верхнего конца, Верхотоемская волость Нижнего конца, Вершинская волость и оставшиеся девять деревень Кережской боярщины [13–18].
В ходе реформирования удельного ведомства в 1808 г., наряду с другими изменениями, была прекращена практика разделения волостей, как и существование межгубернских приказов. Как отражено на карте (см. рис. 1), на традиционной дворцовой собственности Сольвычегодского уезда удел сформировал: Афанасьевский приказ в составе Кережской боярщины, Пучужской волости и Афанасьевской боярщины; Верхотоемский приказ в составе Верхотоемской волости Верхнего конца, или Верхотоемской волости, Верхотоемской волости Нижнего конца, или Нижнетоемской и Вершинской волостей.
Сложившаяся структура сохранилась до проведения IX ревизии, после которой в Афанасьевском приказе была сформирована четвертая волость – Афанасьевская волость Юмижского края. В Верхотоемском приказе также стало четыре волости – Нижнетоемская волость разделилась на Сефтренскую и Сойгинскую. Несмотря на все указанные изменения выявленные сведения позволяют нам проанализировать сведения в отношении удельных селений и крестьян с учетом низовой структуры управления, которая существовала в 1808–1850 гг., т. е. по сопоставимой приказной и волостной территориям от V до X ревизии [13–21].
Отметим, что в марте 1804 г. удел купил родовую вотчину у княгини Варвары Шаховской (1748–1823). Владения Шаховских были разбросаны в виде небольших групп поселений, называемых волостями в Сольвычегодском и Великоустюгском уездах Вологодской губернии [22, 23]. Они были объединены в рамках Кузнецовского удельного отделения (приравнивавшегося к удельным приказам) и расположены в верховьях Северной Двины и низовьях Вычегды и Сысолы, что наглядно отражено на карте. Вновь приобретенные удельные волости были небольшими. В Сольвычегодском уезде первоначально насчитывалось шесть волостей. Накануне проведения IX ревизии селения Нюбской волости были включены в состав Шешуровской волости. Однако и сведения купленного имения можно сгруппировать по сопоставимым территориям от V до X ревизии.
Материалы табл. 1 показывают, что между V и X ревизиями количество удельных селений в Сольвычегодском уезде сократилось с 286 до 162, или на 43,4 %. По удельным приказам более всего количество селений сохранилось в Кузнецовском отделении, в котором по V и VIII ревизиям числилось 46 селений, и по X ревизии – 37, или 80,4 % относительно предыдущих фиксаций. Значительно меньше сохранилось удельных селений на северо-западе уезда. Так, в Афанасьевском приказе по V ревизии числилось 106 деревень, по VIII – 94, по X ревизии – 71 селение, т. е. по VIII ревизии число селений относительно V сократилось на 11,3 %, по X относительно V ревизии – на 49,1 %. Не на много меньше сокращение селений произошло и в Верхотоемском приказе – от 134 по V ревизии и до 54 – по X ревизии, или на 47,0 %.
Еще большая разница в динамике удельных селений наблюдалась при их учете по отдельным волостям, что наглядно показывают данные табл. 1. Например, между V и VIII ревизиями во всех волостях Кузнецовского отделения количество деревень оставалось неизменным, а в Григоровской волости – и с V до X ревизии. Напротив, в Пучужской волости Афанасьевского приказа между V и X ревизиями сохранилось 47,5 %, а в Верхотоемской волости одноименного приказа осталось всего 42,1 % селений. В указанный период менее 55 % деревень сохранилось в Вершинской волости Верхотоемского приказа, в Афанасьевской и Кережской боярщинах Афанасьевского приказа. Относительно небольшое уменьшение количества удельных сел и деревень в целом по Вологодской губернии объясняется покупкой 23 поселений у князя Щербатова в 1824 г. [22, 23].
Необходимо подчеркнуть, что сокращение деревень, как правило, не означало их запустения. В абсолютном большинстве случаев их переставали упоминать в документах в силу соединения нескольких деревень в одно поселение или поглощения одной деревни другой. Последнее, по сути, также свидетельствовало о соединении селений. Отдельные подобные случаи наблюдались еще в дворцовых волостях. Так, к 1797 г. учтенные по ландратской переписи Подвинской четверти Важского уезда 1717 г. селения Третья Оксеновская и Оксеновская образовали Двух Оксеновскую (Двух Аксеновскую) деревню, включенную в Верхотоемскую волость одноименного приказа. В этом же приказе аналогичный случай произошел и в Нижнетоемской волости, когда в 1790-х гг. селения Григорьевское и Другое Григорьевское образовали Двух Григорьевскую деревню [25]. Этот процесс с 1830-х гг. был искусственно активизирован удельным ведомством в рамках политики попечительства [26], которая приводила также к введению общественной запашки [27], сокращению отходничества удельных крестьян [28] и другим изменениям в удельной деревне страны.
По мнению удельных чиновников, объединение деревень облегчало управление, а главное способствовало укреплению их хозяйственно-экономического состояния. В результате в Кузнецовском отделении к началу 1850-х гг. в Григоровской волости в Усову Горку оказались включены деревни Абросовская и Горка; в бывшей Нюбской волости деревни Козловская, Горка и Борок образовали поселение Козлова Горка; в Пицкой волости дер. Катаиха поглотила дер. Кривцовскую и в ходе соединения селений Новый двор, Боброво, Новина и Княжица формируется дер. Новодворская Княжица; в Устьевской волости дер. Шеинская прекратила свое существование, войдя в состав дер. Гнездовской. Тем самым в Кузнецовском отделении на территории Сольвычегодского уезда реально ни одна из деревень не запустела, исчезло только название девяти из них. Подобное отмечалось в Афанасьевском и Верхотоемском приказах [13–24; 29, с. 239–301].
Противоположная динамика численности относительно количества деревень наблюдалась в удельной деревне Сольвычегодского уезда. Материалы табл 2. показывают, что число удельных поселян уезда возросло с 5294 душ мужского пола (далее – душ м. п.) по V ревизии до 6428 душ м. п. по X ревизии, или на 21,4 %. При этом, между V, VIII и VIII–X ревизиями численность удельных мужчин Сольвычегодского уезда увеличилась на равные доли – на 10,2 %. С V по X ревизии мужское население Кузнецовского отделения почти удвоилось, увеличившись на 45,1 %, в Верхотоемском приказе – на 36,2 %, тогда как в Афанасьевском приказе – всего на 7,2 %. Отметим, что в Кережской волости число мужчин увеличилось с 746 до 761 душ, или за 60 лет всего на 2,0 %, а между VIII и X ревизиями в волости наблюдался отрицательный прирост мужчин. В этом отношении разительно отличалась ситуация в Вершинской волости Верхотоемского приказа, где численность мужского населения сохраняла устойчивую положительную динамику, которая между V и VIII ревизиями составляла 23,1 % (с 524 до 645 душ м. п.), между VIII и X – 27,9 % (с 645 до 825 душ м. п.), достигнув между крайними 57,4 %. Еще более значительно между указанными ревизиями возросло общее число мужчин Шешурской и Нюбской волостей Кузнецовского отделения, увеличившись за 60 лет на 64,5 %.
Данные табл. 2 являют, что динамика прироста с 19 233 до 25 046 душ м. п. в казенной (государственной) деревне Сольвычегодского уезда между V и VIII ревизиями соответствовала динамике прироста в удельной деревне уезда. Но между VIII и X ревизиями численность мужчин в государственной деревне уезда увеличилась до 29 614 душ м. п., или на 30,2 %, т. е. заметно больше, чем в удельной деревне. Всего в Сольвычегодском уезде по V ревизии фиксировалось 28,8 тыс. мужчин, по VIII – 32,7 тыс., по X ревизии – 37,9 тыс. душ м. п. Обращает на себя внимание, что общая численность мужчин Сольвычегодского уезда нарастала с небольшим превышением относительно государственной деревни и заметно интенсивней по сравнению с удельной деревней. В этой связи вполне объяснимо, что доля удельных крестьян в общей массе населения уезда снижалась и составляла по V ревизии 18,4 %, по VIII – 18,1 %, по X ревизии – 17,0 %.
В табл. 2 отражено, что в удельной деревне Вологодской губернии мужское население по V ревизии составляло около 24,4 тыс. чел., по VIII – 31,4 тыс., по X ревизии – 37,6 тыс. душ, в государственной соответственно – 120,8, 204,7 и 248,3 тыс. душ м. п. Тем самым между крайними упомянутыми ревизиями прирост мужчин в удельных селениях составил 54,5 %. В государственных селениях этот показатель оказался ниже – 51,6 %, но он значительно превышал аналогичные показатели по Сольвычегодскому уезду. Укажем, что без учета купленных уделом в 1824 г. душ м. п. вотчины князя Щербатова прирост мужчин в удельных селениях Вологодской губернии почти соответствовал их приросту в государственной деревне по губернии [13–24; 30, с. 313, 320, 321, 335, 336]. С другой стороны, уровень нарастания численности мужского населения в помещичьей деревне Вологодской губернии уступал уровню подобных показателей как по Сольвычегодскому уезду, так и в целом по губернии (см. табл. 2).
Исходя из материалов табл. 3, можно утверждать, что в отдельных случаях наблюдалась иная ситуация при характеристике людности селений. Конечно, при сравнении людности деревень в Сольвычегодском уезде и Вологодской губернии все проявлялось ожидаемо – уровень людности удельных поселений в губернии был более высоким, чем в уезде. Так, по V ревизии в губернии в 28,8 % удельных населенных пунктов проживало до 10 и менее мужчин, в Сольвычегодском уезде – 42,0 %, по VIII ревизии соответственно – 20,3 и 32,8 %. Конечно в течение времени людность деревень увеличивалась, но отмеченные отличия сохранялись не так прямолинейно. Например, в Сольвычегодском уезде по V ревизии от 21 до 40 мужчин обитало в 23,7 % удельных поселений, в Вологодской губернии – 32,1 %, по VIII ревизии соответственно – 29,7 и 34,9 %, тогда как в 1859 г. в уезде таких поселений было 36,4 %, а в губернии – 35,4 %. Кроме того, в 1859 г. в Сольвычегодском уезде в 36,4 % удельных селений жило от 40 и более мужчин, в Вологодской губернии таких селений было 32,9 %. Правда, в указанный год в губернии на малонаселенные деревни (от 10 и менее душ м. п.) приходилось 10,5 % от всех удельных поселений, в уезде немного больше – 12,3 %.
Людность поселений существенно отличалась по удельным приказам. Наибольшей она была в Афанасьевском приказе, что объяснялось достаточно интенсивным слиянием в нем деревень (см. табл. 1). Так, здесь по V ревизии на удельные деревни с 10 и менее мужчинами приходилось 26,4 % от всех селений, по VIII ревизии – уже 16,0 % и в 1859 г. – всего 1,9 %. И, наоборот, в Афанасьевском приказе доля деревень с 40 и более мужчинами в указанный период увеличилась с 19,8 до 55,6 %, тогда как в Верхотоемском приказе – с 4,5 до 33,8 %. Больше всего малолюдных деревень с 10 и менее душами м. п. было в Кузнецовском отделении, в котором даже в 1859 г. они составляли 45,9 % всех удельных поселений (см. табл. 3).
Из материалов табл. 4 следует, что с V по X ревизию средняя людность удельных селений в Вологодской губернии составляла от 20,5–34,4 душ м. п. и превышала уровень людности в удельной деревне Сольвычегодского уезда. Однако за указанный период темпы прироста людности в уезде фиксировались в 82,2 %, что было значительно выше показателя в 67,8 % по губернии. Поэтому людность удельных поселений в уезде составила по X ревизии 33,7 мужчин, т. е. приблизилась к уровню по губернии.
Исходя из данных табл. 4, в приказах, волостях и боярщинах ситуация с людностью поселений была весьма пестрая. Наибольшая людность удельных селений наблюдалась в Афанасьевской боярщине, в которой на селение приходилось от 33,4 мужчин по V ревизии до 71,8 мужчин по X ревизии. Для сравнения, в Горской волости Кузнецовского отделения подобные показатели ограничивались соответственно 7,5 и 11,5 душами м. п. Между V и X ревизиями самые высокие темпы прироста людности в удельных поселениях наблюдались в Верхотоемской (223,0 %) и Вершинской (188,1 %) волостях Верхотоемского приказа и Пицкой волости (188,2 %) Кузнецовского отделения. В указанный период очень низким – всего 28,5 %, оказался прирост людности в селениях Горской волости Кузнецовского отделения (см. табл. 4).
В целом, удельные поселения как Сольвычегодского уезда, так и Вологодской губернии являлись малонаселенными. Людность удельных деревень в течение времени нарастала в силу увеличения в них населения и сокращения собственно поселений, главным образом за счет их слияния. В отдельных удельных приказах и волостях Сольвычегодского уезда, в которых наблюдалось более быстрое сокращение количества деревень и более интенсивное увеличение жителей, наблюдались и существенные темпы прироста людности селений не только по отношению к ее уровню по уезду, но и в сравнении с этими показателями по Вологодской губернии в целом.
Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
1. Polnoe sobranie zakonov Rossijskoj Imperii. Sobranie Pervoe. [Complete collection of laws of the Russian Empire. 1st collection]. – St. Petersburg, 1830. (Further – PSZRI-1). – Vol. XXIV. – No. 17906. – P. 525–569.
2. PSZRI-1. – Vol. XXIV. – No. 17907. – P. 569.
3. Istorija udelov za stoletie ih sushhestvovanija. 1797 – 1897 [The history of appanages during the century of their existence. 1797-1897]. In 3 vols. – St. Petersburg, 1901–1902. – Vol. 1. – 723 p.; – Vol. 2. – 581 p.
4. Kabuzan, V. M. Izmeneniya v razmeshchenii naseleniya Rossii v XVIII - pervoi polovine XIX v. [Changes in the distribution of the Russian population in the XVIII - first half of the XIX centuries.] / V. M. Kabuzan. – Moscow: Nauka Publ., 1971. – 190 p.
5. Gritsenko, N. P. Udel’nye krest’yane Srednego Povolzh’ya (Ocherki) [Tsar family’s peasants of the mid-Volga region. Essays] / N. P. Gritsenko. – Grozny, 1959. – 585 p.
6. Krasnikova, Yu. N. Udel’nye krest’yane Severo-Zapada Rossii v kontse XVIII - pervoi chetverti XIX veka: iz istorii agrarnykh otnoshenii [The Tsar family’s peasants of the North-West of Russia at the end of the XVIII - first quarter of the XIX century: from the history of agrarian relations] / Yu. N. Krasnikova. – St. Petersburg, 2014. – 199 p.
7. Shaikhislamov, R. B. Udel’nye krest’yane Yuzhnogo Urala v doreformennyi period [Appanage peasants of the Southern Urals in the pre-reform period] / R. B. Shaikhislamov, N. S. Myslyaeva // Modern scientific thought. – 2018. – No. 1. – P. 52–56.
8. Kotov, P. P. Udel’nye krest’jane na Evropejskom Severe Rossii: razmeshhenie i demograficheskie processy [Tsar family’s peasants in the European North of Russia: distribution and demographic processes] / P. P. Kotov // Sci. notes of Petrozavodsk State University. Series: Social Sciences and Humanities. – 2013. – No. 1 (130). – P. 18–22.
9. Kotov, P. P. Povinnosti gosudarstvennykh krest’yan Evropeiskogo Severa Rossii v kontse XVIII – pervoi polovine XIX v. [The duties of the state peasants of the European North of Russia at the end of the XVIII – first half of the XIX century] / P. P. Kotov // Sotsial’no-demograficheskie aspekty istorii Severnogo krest’yanstva (XVII–XIX vv.) [Socio-demographic aspects of the history of the Northern Peasantry (XVII-XIX centuries)]. – Syktyvkar, 1985. – P. 74–86.
10. Kotov, P. P. O zemel’nom obespechenii byvshikh udel’nykh krest’yan po reforme 1863 goda [About the land provision of the former appanage peasants on the reform of 1863] / P. P. Kotov // Burzhuaznye reformy v Rossii vtoroi poloviny XIX veka [Bourgeois reforms in Russia of the second half of the XIX century]. – Voronezh: Voronezh Univ., 1988, – P. 54–63.
11. Kotov, P. P. Otmena krepostnogo prava v udel’noi derevne po reforme 26 iyunya 1863 goda v russkoi istoriografii [The abolition of serfdom in the Tsar family’s village by the reform of June 26, 1863 in the Russian historiography] / P. P. Kotov // Proc. of the Komi Science Centre, Ural Branch, RAS. – 2017. – No. 4 (32). – P. 79–87.
12. Vasilyev, Yu. S. Izbrannye trudy po istorii Evropeiskogo Severa Rossii XII – XVII vekov [Selected works on the history of the European North of Russia of the XII-XVII centuries]. 2nd edition., revised and updated / Yu. S. Vasilyev. – Vologda: Antiquities of the North, 2013. – 256 p.
13. Rossiiskii gosudarstvennyi istoricheskii arkhiv [Russian State Historical Archive] (RGIA). F. 515. Op. 5. D. 7. L. 1 ob.–321.
14. Ibid. F. 515. Op. 5. D. 839. L. 37 ob.–78.
15. Ibid. F. 515. Op. 10. D. 69. L. 19–28.
16. Ibid.. F. 515. Op. 10. D. 587. L. 6–33 ob.
17. Ibid. F. 515. Op. 16. D. 833. L. 1 ob.–778.
18. Ibid. F. 515. Op. 34. D. 128. L. 1 ob.–54.
19. Ibid. F. 515. Op. 74. D. 95. L. 5–67.
20. Ibid. F. 515. Op. 74. D. 96. L. 8–58.
21. Ibid. F. 515. Op. 74. D. 97. L. 4–124.
22. Kotov, P. P. Rasshirenie udel’nykh vladenii v Vologodskoi gubernii v pervoi chetverti XIX veka [Expansion of appanages in the Vologda province in the first quarter of the XIX century] / P. P. Kotov // Uchenye zapiski Petrozavodskogo gosudarstvennogo universiteta [Sci. notes of Petrozavodsk State Univ.]. – 2021. – Vol. 43. No. 4. – P. 39–46.
23. Kotov, P. P. Kharakteristika pomeshchich’ikh imenii Vologodskoi gubernii, priobretennykh udel’nym vedomstvom v 1804 i 1824 godakh [Characteristics of the landlords‘ estates of the Vologda province obtained by the appanage department in 1804 and 1824] / P. P. Kotov // Proc. of the Komi Science Centre, Ural Branch, RAS. – 2021. – No. 4 (50). – P. 46–54.
24. RGIA. F. 515. Op. 7. D. 10. L. 3–183 ob.
25. Rossiiskii gosudarstvennyi arkhiv Drevnikh aktov [Russian State Archive of Ancient Acts] (RGADA). F. 350. Op. 1. D. 46. L. 847 ob.–986 ob.
26. Kotov, P. P. Politika popechitel’stva udela i ee rezul’taty: na primere Evropeiskogo Severa Rossii [The apanage trusteeship policy and its results: the example of the Russian European North] / P. P. Kotov // Bull. of Udmurt Univ. Series 5: History and Philology. – 2012. – Issue 3. – P. 103–107.
27. Kotov, P. P. Obschestvennaya zapashka v udelnoy derevne Rossii v 1828–1861 godah: po materialam Evropeyskogo Severa [Public ploughing in the Russian Tsar family’s village in 1828-1861: on sources of the European North of Russia] / P. P. Kotov // Bull. of Udmurt Univ. Series: History and Fhiolology. – 2018. – Vol. 28. – No. 1. – P. 13–22.
28. Kotov, P. P. Osobennosti otkhodnichestva udel’nykh krest’yan Evropeiskogo Severa Rossii [Peculiarities of seasonal work of Tsar family’s peasants in the European North of Russia] / P. P. Kotov // Bull. of St. Petersburg Univ. Seires 2. – 2012. – Issue 3. – P. 149–155.
29. Spisok naselennykh mest Rossiiskoi imperii po svedeniyam 1859 goda. VII. Vologodskaya guberniya. Izdan tsentral’nym statisticheskim komitetom ministerstva vnutrennikh del [List of populated places of the Russian Empire according to information from 1859. VII. Vologda province. Published by the Central Statistical Committee of the Ministry of Internal Affairs]. – St. Petersburg, 1866. – 522 p.
30. Kolesnikov, P. A. Severnaya derevnya v XV – pervoi polovine XIX veka [Northern village in the XV – first half of the XIX century] / P. A. Kolesnikov. – Vologda: North-Western Book Publishing House, 1976. – 416 p.
